Защищая тех, кого нельзя оправдать

[Влада Галаганова]

Часто люди, никак не связанные с юриспруденцией, недоумевают - КАК, ЗАЧЕМ, ДЛЯ ЧЕГО некоторые адвокаты берутся защищать самых страшных представителей рода человеческого - убийц, не испытывающих сожаления о своих поступках? Что движет этими адвокатами, и как они себе объясняют необходимость подобной работы? Как общаются с такими клиентами, испытывают ли муки совести, жалеют ли, что взялись за дело, и бывают ли у них эмоциональные последствия?
Это перевод четырёх интервью адвокатов, которые издание The Guardian взяло в 2014 году.
Опрошенные юристы в своё время защищали известных преступников - Теда Банди, Чарльза Мэнсона, Джона Венейблса и Чарльза Нг.
У каждого из адвокатов - своё отношение к делу защиты особенного клиента, и очень любопытно почитать, какие эмоции они испытывали к жертвам, преступникам и обстоятельствам судебного процесса.
[ Гостям не разрешен просмотр вложений ]

Джон Генри Браун - адвокат Теда Банди.

67-летний Джон Генри Браун занимался юридической практикой 43 года. Защищал известных убийц, в том числе серийного убийцу Теда Банди, а также Роберта Бэйлза, военного, убившего в 2011 году 16 афганских мирных жителей.

“Меня всегда тянуло к обиженным. Знаете, правосудие часто ошибается. И я всегда считал, что это мой путь - защищать невинно обвинённых.
И ещё выступать перед людьми - мне всегда это естественно удавалось. Помог и школьный театр, в котором я играл подростком.
Люди говорят, что я буквально шекспировский герой, яркий и убедительный. А адвокат таким и должен быть - яркой личностью, с твёрдым эго.
Меня воспитывали в духе неприятия смертной казни, но после того, как в 1969 году была жестоко убита моя подруга Дебби, я подумал: ну нет, дайте мне “подержаться” за парня, который её убил, ему мало не покажется. А потом мне вдруг приснилась Дебби, которая всегда была противницей смертной казни. И я подумал - это знак, в честь неё и стоит продолжать отстаивать эту точку зрения.
[ Гостям не разрешен просмотр вложений ]

Джон Генри Браун

Обычно я налаживаю эмоциональную взаимосвязь с клиентом, но Тед Банди был прекрасным примером человека, рожденного злым. Мне не удавалось испытывать к нему даже толику сострадания. Но я действительно хотел спасти его от смертной казни. Временами он был умён и красив. Если сесть и поговорить с ним, иногда казалось, что он нормальный. Но в основном, он всеми манипулировал.
Однажды Тед рассказал, что в младших классах средней школы он сажал белых мышей в маленькую клетку, и выбирал, какую мышь убьёт, а какой - оставит жизнь. В этом он был весь. Контроль над чужими жизнями, вот что его заводило. Потом он тоже самое делал и с женщинами. Социопатом он не был только процента на два. Однажды сказал мне: «Джон, я хотел бы быть хорошим человеком, но я им не являюсь».
Мною он тоже сильно манипулировал. К примеру, заявил, что не увольняет меня (Тед Банди многих адвокатов уволил), потому, что мы похожи. Представляете?! Начал одеваться как я, подражать. Это меня пугало. А потом взял и отказался от сделки о признании вины, которую я получил, чтобы спасти его от смертной казни.
Конечно, меня многие не понимали, осуждали - зачем я защищаю маньяка, а не его жертв? Но в тоже самое время, когда я вёл дело Банди, в других делах я отстаивал интересны женщин, которые подвергались домашнему насилию. Меня это не смущало, но, похоже, смущало многих других людей.
  [ Гостям не разрешен просмотр вложений ]
Касательно Бобби Бэйлза, то тут было всё иначе. Он не был рождён злым. В своё время был капитаном футбольной команды, президентом студенческого общества, ухаживал за мальчиком-инвалидом. Бобби стал жертвой войны. Это она исковеркала его психику. Посттравматическое стрессовое расстройство - штука ужасная. А ещё - он решил, что на войне ему нужно быть мачо, и с этим образом в его жизнь пришли выпивка и наркотики. Бобби сделал нечто очень злое, но сам он не был злым, и мы - наше правительство и армия - должны были взять на себя ответственность за его состояние и поступок. Но они этого не сделали. Я считал, что будет правильным заставить их это сделать.
А потом я еду в Афганистан и вижу маленьких детей - жертв и свидетелей резни Бобби Бэйлза. И было единственное чувство - желание их всех усыновить, хоть чем-то помочь. Но что я мог? Просто дал одной очаровательной девочке, приковылявшей на костылях, свою карточку: «Если ты когда-нибудь захочешь поступить в колледж в Соединенных Штатах, позвони мне, я помогу всем, чем смогу».
Мне трудно отделить свою работу от обычной жизни. Увидев столько горя, через время ты начинаешь смотреть на мир словно через грязные окна. Я был женат несколько раз, и каждый раз мои разрывы с любимым человеком были связаны с работой. Сейчас я успокаиваюсь йогой и медитацией. И учу себя отделять работу от жизни.
Но до сих пор не могу смотреть фотографии вскрытия, чтобы не испытать нервный срыв. Человек может выдержать только определённое количество зла. Зло впитывается в душу и там остаётся навсегда.
Мой отец однажды сказал мне: «Чтобы наше общество оставалось свободным и демократичным, кто-то должен делать эту грязную работу, и делать её хорошо». Потом он помолчал и сказал: «Мне жаль, что эту работу приходится делать тебе».

Ирвинг Канарек - адвокат Чарльза Мэнсона

Ирвинг Канарек, 94 года, занимался юридической практикой в ​​Калифорнии с 1957 по 1989 год. Представлял Чарльза Мэнсона в суде (Мэнсон был осуждён за организацию убийства семи человек, в том числе беременной актрисы и модели Шерон Тейт).
Также защищал Джимми Ли Смита, грабителя, в 1963 году взявшего в заложники и в итоге убившего офицера полиции Лос-Анджелеса.

Я - адвокат и буду защищать любого клиента, который совершил самые ужасные преступления. Моя главная цель - заставить прокуроров доказать вину подозреваемого. У меня были случаи, когда клиенты совершенно очевидно являлись виновными, но доказать это стороне обвинения не удавалось. И если они не могут этого сделать, значит мой клиент не виновен и выходит на свободу. Это и есть правосудие.
Я добился отмены смертного приговора для Джимми Ли и его досрочное освобождение. Да, меня за это возненавидели, особенно полицейские, ведь Джимми зверски убил их коллегу.
[ Гостям не разрешен просмотр вложений ]

Ирвинг Канарек (справа)

Решение заняться делом Мэнсона далось легко. Моей целью было бороться с юридически допустимыми доказательствами его вины, а их количество по делу было скудным. По сути, Мэнсона обвиняли на основе нескольких слухов и каких-то сомнительных свидетельств. Я и сейчас утверждаю, что Мэнсон был невиновен с юридической точки зрения. Да нет, я скажу больше - он вообще был невиновен! Не существует никаких доказательств, связывающих его с убийствами.
Это газеты, журналы и телевидение настроили против него людей. О нём говорили как о настоящем воплощении зла. Но Чарли не был монстром. Если бы вы смогли увидеть юридически допустимые доказательства, то пришли бы к точно такому же выводу. Понимаете, я ведь смотрю на это дело объективно, а не с точки зрения эмоций.
Впрочем, я вообще никогда не был склонен вовлекаться в дела эмоционально и циклиться на человеческих трагедиях.
По делу Мэнсона существует много мифов, например, что из Шерон Тейт вырезали нерождённого ребенка. Но это не так. У неё не было ран на животе. В основном все удары ножом пришлись на область груди.
[ Гостям не разрешен просмотр вложений ]
Я не тратил много времени на размышления о Шерон Тейт и других жертвах. Причина - я считаю, что Чарли Мэнсон не имел к ним отношения, его влияние на убийц было преувеличено прессой и прокуратурой.
К тому времени, когда я пришел в дом, тел уже не было. Сцена выглядела...я бы сказал механически. Само по себе ничего ужасного, просто отмеченные мелом контуры тел. Так что ничего страшного я не увидел.
А вот в зале суда фотографиям с места преступления придали чрезмерно эмоциональную окраску. Впрочем, меня это всё равно тогда не тронуло.
Люди несколько раз спрашивали, не чувствовал ли я рядом с Чарли присутствия некоего потустороннего зла. Не знаю, как на это реагировать, и о Мэнсоне уже давно забыл.
Конечно, я сожалею в каждом случае, когда кто-то был убит или ранен. Но обязанность адвоката - давать право на защиту любому подсудимому. Единственное... наверно, я никогда бы не защищал подозреваемого в ужасных преступлениях в отношении детей.

[Влада Галаганова]

Лоуренс Ли - адвокат Джона Венейблса

61-летний Лоуренс Ли управляет собственной фирмой в Ливерпуле и специализируется на уголовном праве. В 1993 году он представлял 10-летнего Джона Венейблса, которому вместе с другим мальчиком - Робертом Томпсоном, предъявили обвинение в похищении, пытках и убийстве двухлетнего Джеймса Балджера. Венейблс и Томпсон были признаны виновными, и стали самыми молодыми осужденными убийцами в Великобритании.

Это был судьбоносный звонок. В офисе мирового судьи Ливерпуля в коридоре стоял телефон. Он постоянно трезвонил, но его трубку редко снимали. А в тот день меня что-то дёрнуло её поднять, и женский голос на другом конце провода сказал: «Мне нужен Лоуренс, Вы случайно не знаете, где он?”. Я чуть не упал от удивления - вероятность того, что меня станут искать в офисе судьи, была минимальной. Это была мама Джона Венейблса.
Всё это вышло случайно. Я занимался делами о наркотиках, было несколько дел по убийствам. Да, громкие дела, но к истории с Джоном Венейблсом невозможно было быть готовым.
Я поехал в Лоуэр-лейн и встретился с мальчиком. Он не выглядел на 10 лет, скорее - лет на 8. Но такой убедительный в нашем первом разговоре, что я ему поначалу поверил. Он говорил - его не было рядом с торговым центром Strand, когда оттуда похитили ребёнка. Сказал, находился на Каунти-роуд возле футбольного поля «Эвертон» с Робертом Томпсоном.
Но уже на допросе полицейские ему сказали: «Мы говорили с Робертом, он признался - вы оба были в Strand».
Венейблс сначала стоял на своём: “Мы были на Каунти-роуд, я же сказал». И только позже вдруг разгорячился и поплыл, глядя на маму: «Ну, да, мы были в Strand, но не похищали ребёнка, мама!».
[ Гостям не разрешен просмотр вложений ]

Лоуренс Ли

Он начал вопить, вскочил со стула и уткнулся в маму. В тот момент я понял - ой-ой, меня ждёт самое сложное дело в моей жизни. Помню это как сейчас, и вспоминать больно.
В тот вечер я начал смотреть записи с камер видеонаблюдения торгового центра, и увидел на них мальчишку, похожего на Джона Венеблса, в куртке горчичного цвета. Потом я не мог уснуть. Мне не терпелось вернуться в полицейский участок. Я ворвался в комнату и спросил Венейблса: «Какого цвета твоя куртка?» И он ответил: «Горчичного».
В тот день он постепенно начал рассказывать о Strand. Говорил, они с Томпсоном гуляли и баловались, но о преступлении - ни слова. Я сказал, что мне нужно уйти на пару часов. А когда вернулся, Джон решил признаться: “Да, мы убили Джеймса. Пожалуйста, передайте его маме, что мне очень жаль».
Оказывается, пока я отсутствовал, мама сказала сыну: «Джон, я всегда буду любить тебя, но ты должен сказать правду». Вот насколько она ответственно относилась к делу!
Венейблс всегда утверждал, что Роберт Томпсон виноват больше, чем он сам. Ну и мы, как сторона защиты называли Томпсона главной движущей силой преступления, и, предлагали сделку с признанием вины в непредумышленном убийстве. Но обвинение не приняло это предложение, поэтому мы не признали себя виновными.
Настроения в городе царили крайне агрессивные, граничащие с желанием толпы растерзать мальчишек. Во время первого появления Джона и Роберта в суде, я подошел к окну и увидел, как кричащая толпа швыряла кирпичи в полицейский фургон, в котором, как решили люди, привезли мальчиков.
Я тогда подумал: “Как, чёрт возьми, дети могут быть такими жестокими?!”
Но я не спрашивал у Венейблса, почему и зачем они это сделали. Обычно я такие вещи не спрашиваю у клиентов.
[ Гостям не разрешен просмотр вложений ]

Джеймс Балджер и его мама

Альберт Кирби, детектив, который вёл то расследование, считал, что Венейблс и Томпсон сразу намеревались убить малыша, что эти дети были рождены злыми. Я не согласен. На мой взгляд, они похитили Джеймса просто, чтобы поиграть. Провели с ним много времени в магазине тропических рыб. Моя теория состоит в том, что спустя время они уже захотели от него избавиться, но не знали как это сделать, и выбрали такой способ.
Я не могу сказать, что это дело отразилось на моей работе. Фактически, лишь одна клиентка позвонила и сказала: «Не хочу, чтобы Вы вели моё дело, если защищаете одного из мальчиков-убийц”. А несколько дней спустя на заправочной станции водитель-великан ростом почти с 2 метра сказал: «А, приятель, я тебя знаю - ты участвуешь в деле убийства малыша Балджера. Вчера вечером я видел тебя по телевизору и подумал, что ты чертовски хорош. Продолжай в том же духе».
Это меня вдохновило. Я решил, что народ Ливерпуля меня не проклянёт.
Как я принял решение браться за это дело?
Ну, это сочетание моих принципов и прагматизма. Принцип - потому, что я уверен: адвокат по уголовным делам, который отказывается защищать убийц, какими бы ужасными они не были, не должен заниматься юридической практикой. А прагматизм - если у вас есть амбиции, вы, конечно, возьмётесь за громкое дело.
И да, в итоге я несколько раз пожалел об этом. Мне долго снились кошмары - повторяющийся сон о том, как я выпадаю из поезда на ходу.
Дело по убийству малыша Балджера закончилось в ноябре, а свои кошмары я сумел немного развеять только в январе, когда уехал в отпуск. А вот воспоминания об изувеченном теле убитого ребёнка (на теле Балджера насчитывалось более 40 ранений, в том числе перелом черепа в 10 местах - прим. авт.) останутся со мной навсегда. И это при том, что, когда мне пришлось изучать видео осмотра тела, я поднял очки, дабы ничего не рассмотреть. Но я изучал акт вскрытия, всё знаю...Больше всего мне почему-то запомнилось, как к его маленькой ножке прилип листик с дерева. Я горько плакал. Это ужасно.
Изначально судья Морланд хотел назначить наказание малолетним преступникам сроком на 8 лет, но семья Балджера и общество были возмущены таким маленьким сроком. В итоге его увеличили до 15-ти лет. А когда мальчики решили обжаловать решение в Европейском суде по правам человека, я уже перестал представлять Венейблса.
Мать Джеймса Балджера, Дениз, сначала считала, что мальчиков-убийц нужно засадить за решётку на всю жизнь, без возможности выхода на свободу. Но спустя какое-то время смягчилась и уже говорила, что у них должен быть шанс стать людьми, а не монстрами, но не через 8 лет, и даже не через 15-ть (в итоге, и Венейблс, и Томпсон отсидели в тюрьме всего 8 лет, выйдя на свободу, когда им было по 19-ть лет - прим. авт.)
[ Гостям не разрешен просмотр вложений ]
У меня были смешанные чувства. Если бы я не выступал адвокатом Венейблса, то, наверное, тоже бы считал, что эти сроки недостаточны.
К тому же, получив этот самый шанс начать жизнь заново, Венейблс им не воспользовался. В 2010 году его вновь посадили в тюрьму за хранение и распространение детской порнографии (Малыш Балджер в момент обнаружения на железнодорожных путях был раздет. И хотя следов анального проникновения на нём не нашли, эксперты предполагали, что он каким-то образом был подвергнут сексуальному насилию. Ни один из мальчиков-убийц не признали этого, но и ответить на вопрос - зачем раздели ребёнка, не смогли - прим. авт.) Я был ошеломлен, когда об этом узнал. Хотя, возможно, мне и не стоило удивляться. Суд над мальчиками искорёжил их жизни - страна узнала их имена, хотя по британскому законодательству малолетние преступники должны были называться Мальчиком А и Мальчиком В. Выйдя из тюрьмы, им пришлось заново создавать свои личности, и уже только этого было достаточно, чтобы сорваться, начать пить или употреблять наркотики.
Если бы я увидел Венейблса сейчас, то спросил у него - почему он так и не сумел наладить свою жизнь, ведь ему дали шанс.
Быть адвокатом убийцы малыша Балджера - не стигма, но это оказало на меня большое влияние. После этого дела я долгое время не хотел заниматься уголовными преступлениями. Если честно, был практически на грани попадания в психушку. Это своё состояние я назвал “синдромом пост-Балджера”.

Уильям Келли - адвокат Чарльза Нг

Уильям Келли, 65 лет, вышел на пенсию после 33 лет юридической практики в округе Ориндж, штат Калифорния. Защищал Чарльза Нг , обвинённого в убийстве 11 человек. Нг и его сообщник Леонард Лейк похищали и пытали своих жертв в отдаленной хижине в предгорьях Сьерра-Невады в середине 80-х годов.
 
Я адвокат, способный работать с самыми сложными делами. Для меня находиться в зале суда, словно рыбе плавать в озере. Моя среда и стихия. И я всегда особенно любил участвовать вот в таких сложных разбирательствах, каким было дело Нг.
Я никогда эмоционально не привязываюсь к своим клиентам. Однажды я совершил эту ошибку, и она меня чуть не уничтожила. Урок я усвоил.
А ещё я довольно прагматичный - принесите мне сложное дело, и я докажу, что вы не прогадали с выбором.
Дело Чарльза Нг, наверное, было лучшим в моей практике. Вершиной карьеры.
[ Гостям не разрешен просмотр вложений ]

Уильям Келли

Изначально сомнения были не в том, стоит ли его защищать, а сколько времени я потрачу на это дело. В итоге, как я и опасался, разбирательство затянулось на целых 6 лет. 
Боялся ли я своего клиента? Скажу честно - когда занимаешься защитой преступников, ты об этом не думаешь. Просто делаешь всё возможное, чтобы защитить клиента. Твоя цель - победить. Ты просто чувствуешь себя воином, участвующим в сражении.
Хотя, я вам так скажу - чтобы защитить клиента, нужно попытаться его понять. Наши отношения с Чарльзом Нг не были сердечными, он постоянно критиковал мои предложения и действия. Но я был непреклонен, и сказал, что всё будет сделано по-моему.
Было тяжело смотреть видеозаписи с пытками жертв ( Нг и Лейк снимали свои издевательства над жертвами - прим. авт.) На одном из них Кэтлин Аллен была скована цепями. Они разговаривают с нею, говорят, что она будет выполнять их приказы и её будут держать в плену. Она в ужасе. Это тяжело. Но я всё равно считал, что это плохое доказательство для суда.
На другой видеозаписи была запечатлена Бренда О'Коннор. Она боится не столько за себя, сколько за своего ребёнка. Девушка сопротивляется, спорит. Но Нг и Лейк её убеждают, что с ребёнком всё в порядке. На самом деле, это было ложью, ребёнка так и не нашли.
[ Гостям не разрешен просмотр вложений ]
Потом убийцы кладут на стол пистолет, показывая Бренде, что она - пленница. Она, ошеломленная, смотрит на оружие, и видно, как постепенно к ней приходит осознание ситуации. Это тоже страшно было видеть. Не помню, смог ли я заснуть той ночью, но, кажется, нет. Позже мне пришлось смотреть эту видеозапись десятки раз, и с каждым разом эмоциональный эффект от неё уменьшался.
Во время судебных слушаний зал был переполнен, люди даже стояли. И так каждый день. Родственники жертв меня ненавидели, и не скрывали этого.
Но невозможно успешно вести дело об убийстве, если ты эмоционально связываешься с жертвами. Ты должен быть прежде всего объективным. Иметь холодный разум. Можно испытывать сочувствие на каком-то уровне, но как только в зале суда звучит удар молотка, это означает, что игра началась и ты просто стал её частью.
Ты должен хорошо выступать перед присяжными, это У НИХ требуется вызывать эмоциональную реакцию. Зал суда - театр убеждения. Вы делаете то, что вам позволено в рамках этики.
Но признаюсь, когда дело было закончено, я чувствовал себя полностью опустошённым и истощённым. Поехал отдыхать в Ирландию, где много дней проводил “Гиннес-терапию”. Гиннесс и гольф - вот чем я себя “исцелял”.
Сейчас я не жалею, что занимался делом Чарльза Нг, но второй раз за такое бы не взялся. Это отнимает слишком много сил. И жизни тоже. У меня были отношения во время этого дела, и я их лишился из-за него.
Сейчас на моей каминной полке стоит несколько фигурок-оригами, которые сделал Чарльз Нг. Он был артистичным и очень творческим парнем. Я люблю искусство. Их присутствие напоминает мне о моём опыте работы с ним.

[Kazarang]

Уважаемая Влада, уж простите что я, не прочитав очерк (это я позже с удовольствием, не спеша, его прочту), сразу с первых строчек прокомментирую

Что движет этими адвокатами, и как они себе объясняют необходимость подобной работы?

Просто для взвешенной работы судебной системы, где учитываются интересы всех сторон, в т.ч. обвиняемой. Изначально, ЕМНИП, это выросло из римского права, там даже риторов готовили по принципу "сейчас ты обоснуешь почему он виноват, а теперь ты обоснуешь почему он невиновен" (как-то так, прошу не кидать тапками за формулировку). И это - правильно. А на практике выливается в профанацию- тут приглашённый адвокат утопил подозревамого*, тут адвокат отмазал мразь, тут тупо выискивает дырки в законах со всеми вытекающими.

*лично наблюдал. Незабываемый опыт, но я б мрази и побольше дал.

[Nepolitcorrector]

это выросло из римского права, там даже риторов готовили по принципу "сейчас ты обоснуешь почему он виноват, а теперь ты обоснуешь почему он невиновен"

А еще раньше - софисты в Греции...

[Robofat]

Второй прямо чет совсем негативные впечатления вызвал.

[Nepolitcorrector]

Цитата: "По делу Мэнсона существует много мифов, например, что из Шерон Тейт вырезали нерождённого ребенка. Но это не так. У неё не было ран на животе. В основном все удары ножом пришлись на область груди".

"Не хвастаясь, могу сказать, что, когда Володя ударил меня по уху и плюнул мне в лоб, я так его схватил, что он этого не забудет. Уже потом я бил его примусом, а утюгом я бил его вечером. Так что умер он совсем не сразу. Это не доказательство, что ногу я оторвал ему ещё днем. Тогда он был еще жив. А Андрюшу я убил просто по инерции, и в этом я себя не могу обвинить. Зачем Андрюша с Елизаветой Антоновной попались мне под руку? Им было ни к чему выскакивать из-за двери. Меня обвиняют в кровожадности, говорят, что я пил кровь, но это неверно: я подлизывал кровяные лужи и пятна — это естественная потребность человека уничтожить следы своего, хотя бы и пустяшного, преступления. А также я не насиловал Елизавету Антоновну. Во-первых, она уже не была девушкой, а во-вторых, я имел дело с трупом, и ей жаловаться не приходится. Что из того, что она вот-вот должна была родить? Я и вытащил ребенка. А то, что он вообще не жилец был на этом свете, в этом уж не моя вина. Не я оторвал ему голову, причиной тому была его тонкая шея. Он был создан не для жизни сей. Это верно, что я сапогом размазал по полу их собачку. Но это уж цинизм обвинять меня в убийстве собаки, когда тут рядом, можно сказать, уничтожены три человеческие жизни. Ребенка я не считаю. Ну хорошо: во всем этом (я могу согласиться) можно усмотреть некоторую жестокость с моей стороны. Но считать преступлением то, что я сел и испражнился на свои жертвы,— это уже, извините, абсурд. Испражняться — потребность естественная, а, следовательно, и отнюдь не преступная. Таким образом, я понимаю опасения моего защитника, но все же надеюсь на полное оправдание." (Д. Хармс).

[P]

Второй прямо чет совсем негативные впечатления вызвал.

У меня тоже.

Впрочем, я вообще никогда не был склонен вовлекаться в дела эмоционально и циклиться на человеческих трагедиях.

Я не тратил много времени на размышления о Шерон Тейт и других жертвах.

А вот в зале суда фотографиям с места преступления придали чрезмерно эмоциональную окраску. Впрочем, меня это всё равно тогда не тронуло.
Люди несколько раз спрашивали, не чувствовал ли я рядом с Чарли присутствия некоего потустороннего зла. Не знаю, как на это реагировать, и о Мэнсоне уже давно забыл.

Дивный человек, если не прикидывается 

[yobabubba]

Дивный человек, если не прикидывается

Да просто социопат - очевидно отсутствие эмпатии, как минимум.

[Влада Галаганова]

Читая интервью этих адвокатов, становится понятно, как и что они самим себе объясняют, когда защищают интересы страшных убийц. Глядя на них, кажется - они тоже отмороженные, с какими-то мозгами набекрень, с ними тоже не всё в порядке. Похоже, им плевать на жертв и их родных, на высшую справедливость, главное - победить в судебной схватке.
Но если бы таких людей, как они, не находилось, правосудия и вправду бы не существовало. Вероятно, они тот неприятный, но необходимый противогруз на весах справедливости.

[Luchi]

Понятно для чего изначально в судебной системе есть место для адвокатов. В теории они должны следить за тем, чтобы в адрес его клиента не нарушалось законодательство. На практике же, и данные адвокаты это даже не скрывают, им наплевать на жерт, ими руководят профессиональные амбиции - выиграть у судебной системы. Поэтому они будут искать дыры в законодательстве или какие-то косяки в расследовании. Некоторые и подлогами или подкупом свидетелей не брезгают. И точно также использую сми как инструмент, для давления на общественность.