«Кровавая Баббс». Дело Барбары Грэм

[dobizha]

Холодной ночью в городе Бербанк пожилую вдову Мейбл Монохан, бывшую фигуристку, били по голове рукояткой пистолета. Никто не слышал ее криков, никто не пришел к ней на помощь.

Автомобильная авария, случившаяся несколько лет назад, прервала ее спортивную карьеру. Мейбл жила в уединении в городке Бербанк, в десятке миль от Лос-Анджелеса. Автомобиль не смог убить ее, но убили люди.

Барбара Грэм — кто она?



Главная героиня этой истории, будто сошла с экрана. Настоящий голливудский нуар — эффектная красотка и убийство. Нуар, действительно, появился, но значительно позже. А до тех пор «кино» творилось в реальности — процесс активно освещали журналисты и фоторепортеры.

Задним числом можно сказать, что жизнь Барбары Элейн Вуд была предопределена. Она родилась в 1923 году у матери-подростка Гортензии Вуд, которую, когда Барбаре исполнилось два года, отправили в исправительную школу. Дочь оказалась в приемной семье, но ее ждала та же судьба. Приемные родители, люди хорошие, но малообразованные и не обладавшие сильным характером, не смогли совладать с нравом Барбары.

После побега из дома ее арестовали за бродяжничество и поместили в государственную спецшколу Вентура для девочек, ту самую, где в свое время находилась ее мать. Гортензия беременела еще не раз, и у Барбары были брат и сестра. Но с родственниками Барбара не виделась, и они не занимали в ее жизни большого места. Когда она однажды сбежала из спецшколы и, пройдя 350 миль до Окленда, заявилась в дом матери, умоляя укрыть ее, Гортензия сама вызвала полицию, чтобы дочь вернули обратно под замок.

На свободе Вуд оказалась в 1939 г. и попыталась начать нормальную жизнь —вышла замуж, поступила в колледж, родила ребенка. Это был последний раз, когда ей пришлось, стиснув зубы, обратиться к матери. Барбаре едва исполнилось семнадцать, и для вступления в брак, ей было необходимо получить разрешение матери. Она не хотела, чтобы ее ребенка ждала судьба незаконнорожденного. Разрешение Гортензия дала, но брак не удался и в 1941 г. Барбара развелась. Впоследствии она еще трижды выходила замуж, родила второго ребенка, но оба брака продлились недолго и завершились разводом.

После незадавшейся семейной жизни, судьба совершила крутой поворот. Барбара стала проституткой. Во время Второй Мировой войны она работала недалеко от оклендской военно-морской базы. Таких как она называли «чайками», и в 1942 г. вместе с другими «чайками» Барбара упорхнула в Лонг-Бич, а потом в Сан-Диего. Там ее несколько раз задерживали, и она переехала в Сан-Франциско.

На новом месте двадцати двухлетняя рыжеволосая сексуально привлекательная Барбара Элейн работала в заведении мадам Салли Стэнфорд. Вскоре она увлеклась азартными играми и приобрела много знакомств среди преступников. И закономерно опять угодила за решетку.

В 1947 г. Барбара пыталась составить в суде алиби для двух знакомых мелких преступников, но была уличена в лжесвидетельстве и приговорена к пяти годам тюремного заключения. Она отбывала срок в Калифорнии, женской государственной тюрьме Техачапи. Однако отсиживать все пять лет не пришлось. Без учета предварительного заключения Барбару амнистировали примерно через год, в 1949 г., на условиях, что она будет оставаться на испытательном сроке в течение последующих пяти лет.

Освободившись, она переезжала с места на место, исколесив всю Неваду. Работала в больнице, официанткой в забегаловке, но все эти занятия казались ей смертельно скучными. Наконец, когда скука стала невыносимой, она снова собралась в дорогу. Барбара прибыла в Лос-Анджелес, сняла комнату на бульваре Голливуд, и вернулась к проституции. Связь с криминалом, периодические задержания и аресты сопутствовали ей на протяжении всей жизни.

В Лос-Анджелесе она работала в одиночку, но не на улице, а предпочитая искать клиентов в барах и прочих увеселительных заведениях. В одном из них она и познакомилась с будущим четвертым мужем, барменом Генри Грэмом. Она вышла за него замуж в 1950 г., и взяла его фамилию. В 1951 г. родила третьего ребенка, которого назвала Томми. Тогда же ее арестовали по подозрению в торговле наркотиками, правда, отпустили на следующий день из-за отсутствия доказательств.

В последующих интервью Генри Грэм рассказывал, что Барбара в то время крепко сидела на наркотиках, употребляла марихуану, опиум и даже героин. Правда, он старался не акцентировать внимание на том, что большую часть времени сам находился под кайфом и совершенно не был озабочен состоянием жены. Наркотический стаж Генри был гораздо больше и зависимость прочнее.


Генри Грэм

Не раз Барбаре приходилось сталкиваться с тем, что стоило ей покинуть дом, как Генри обшаривал каждый угол в поисках оставленных ею нарко-заначек. Она расценивала это, как посягательство на свою собственность. Барбара считала, что содержит семью, а муж живет за ее счет. Для себя она видела оправдание в том, что наркотики — это допинг, который позволял ей справляться с жизненными трудностями и поддерживать себя в тонусе.

Но однажды терпению Барбары пришел конец. Прихватив весь свой «допинг», деньги и кое-что из одежды, она ушла из дома, направившись прямиком к коттеджу некоего Эммета Перкинса в Эль-Монте, человека, которому предстояло сыграть одну из главных ролей в предстоящей драме.

Место преступления в Бербанке

Утром в среду, 11 марта 1953 г., садовник Митчелл Тьюсдейл припарковался у дома Мейбл Монохан, пожилой вдовы, известной в прошлом чемпионки по фигурному катанию. Он давно ухаживал за ее домом на Парксайд в небольшом городишке Бербанк, в двенадцати милях от Лос-Анджелеса. Не подходя к дому, он сразу принялся подстригать газон, а когда закончил, направился к воротам, чтобы попасть на задний двор, где его ждала еще работа. Приблизившись к входной двери, он увидел, что она приоткрыта всего на несколько дюймов, но этого было достаточно для беспокойства. Садовник знал, что вдова жила одна и никогда не оставляла дверь открытой. Говорили, что на весьма богата, и эти утверждения косвенно подтверждались одержимостью Монохан безопасностью. Незапертая дверь — явный признак неприятностей.


Мейбл Монохан

Тьюсдейл позвонил несколько раз, и не получив ответа, толкнул дверь. Увиденное испугало его. Казалось, по дому прошел торнадо. Кругом валялись разбросанные вещи, опустошенные ящики из шкафов, сорванные с места и смятые ковры. На стенах, полах, мебели — повсюду были пятна крови. Он не видел тела хозяйки, но по беспорядку и запаху разложения было понятно, что здесь произошло преступление. Тьюсдейл выбежал на улицу и помчался звонить в полицию.

По кровавому следу полицейские пришли к телу. Мейбл Монохан была мертва. Она лежала рядом с одним из раскуроченных шкафов, а неподалеку от тела в полу зияла дыра. По-видимому, преступник или преступники пытались вскрыть паркет в поисках ценностей.

На голову трупа Монохан была натянута наволочка пропитанная кровью, а шея крепко стянута перекрученной простыней. Когда наволочку сдернули, полицейские увидели глубокие раны и изуродованное лицо. Один опытный полицейский предположил, что убийца орудовал рукояткой пистолета. Ветеран полиции заметил, что ему уже приходилось видеть такие повреждения.

По беспорядку в комнатах было видно, что преступники яростно искали ценности, причем их одержимость заметно возрастала по мере того как они не могли найти желаемое. Многие вещи, ящики из столов и шкафов были не просто выпотрошены, но и разбиты. В том, что причины для злости у бандитов имелись, детективы убедились, когда выяснилось, что значительные ценности остались ими не обнаруженными. Сыщики нашли припрятанный кошелек с 475 долларами наличными, а также ювелирные украшения на сумму 10 000 тысяч.

Предварительное расследование показало, что дочь жертвы, Ирис, когда-то состояла в браке с неким Лютером Шерером, который прославился как заядлый игрок во многих казино Лас-Вегаса. Дом, где проживала миссис Монохан, ранее принадлежал Шереру. По условиям развода он передал право владения домом бывшей жене, а та, после повторного замужества и переезда в Нью-Йорк, оставила его матери. Стало известно также и то, что миссис Монохан поддерживала связь с бывшим зятем и их отношения были дружескими. В одном из шкафов даже хранилась одежда Шерера, а когда он свалился от приступа цирроза печени, Мейбл поместила его в гостевую спальню и лечила. Ходили слухи, что Мейбл позволила Шереру обустроить в доме потайной сейф, в котором он хранил часть своих денег.

Расследование

Согласно заключению коронера, причиной смерти Мейбл Монохан было удушение. Несмотря на то, что на голове жертвы насчитали двенадцать глубоких ранений, два из которых повредили череп, скончалась она не от них, а от удушения.

Спойлер  Скрыто:

Важным событием стало объявление о вознаграждении. Дочь погибшей, Ирис, предложила за информацию об убийцах матери 5 000 долларов. Именно после этого в полицию стали поступать первые сообщения и появились начальные версии.

Поступил звонок от человека по имени Джордж Аллен, который заявил, что обладает важной информацией по делу. Он попросил о встрече с начальником полиции Бербанка Рексом Эндрюсом. Встреча состоялась, и Аллен рассказал о том, что немногим более года назад, в декабре 1951 г., в его присутствии четверо мужчин обсуждали план ограбления дома Мейбл Монохан. План в то время не был осуществлен, но у Аллена возникли подозрения, что кто-то из старых знакомых все же решил воплотить его в жизнь.

Джордж Аллен назвал два имени: Бакстера Шортера и Джона Дебри. Они работали в сфере игрального бизнеса, а Дебри одно время числился охранником известного гангстера Микки Коэна.

На допросе Дебри категорически отрицал свою причастность к ограблению. Он уже давно легализовал свой бизнес, дела шли хорошо, и было бы верхом безрассудства ввязываться в преступное предприятие. И для того, чтобы окончательно отвести от себя подозрения полиции, он пошел на сотрудничество, заявив, что ему, действительно, кое-что известно. Дебри рассказал, что слышал о плане ограбления дома Мейбл Монохан, так как, по слухам, бывший зять Монохан хранил там в сейфе свои деньги. Что-то около 100 тысяч долларов. Дебри сказал, что слышал об этом от человека по имени Джек Санто, о котором ему известно лишь то, что живет он где-то в Северной Калифорнии.

В отличие от Санто, которого пришлось искать, Бакстер Шортер был задержан быстро. Опытный преступник с маской невинности на лице заявил, что ему ничего не известно, и к ограблению он не причастен. Так как веских улик против Шортера не было, его отпустили, намекнув, чтобы тот не расслаблялся. У следствия сохраняются сомнения на его счет, и он останется под присмотром до тех пор, пока убийство не будет раскрыто.


Бакстер Шортер

Как только Шортер покинул полицейский участок, он сразу же направился к своему адвокату. А чуть позже адвокат позвонил в полицию и запросил иммунитет для своего клиента в обмен на информацию об убийстве Мейбл Монохан. Встреча для обсуждения этого вопроса и первой дачи показаний была назначена на девять часов вечера следующего дня в номере отеля «Мирамар» в Санта-Монике.

«Исповедь» Бакстера Шортера

Шортер рассказал, что незадолго до ограбления ему позвонил человек по имени Эммет Перкинс, которого он не знал, но у того были рекомендации от общих знакомых. Перкинс сказал, что у него есть «бизнес-предложение», которое, возможно, заинтересует Шортера. Они договорились о встрече, причем Эммет сказал, что его самого не будет, а к Шортеру придут два человека от его имени.

Встреча состоялась на следующий день в мотеле в Эль-Монте. В мотель пришли: Джек Санто — смуглый мужчина с тонкими, будто нарисованными карандашом, усиками и Джон Тру — загорелый, жилистый, с преждевременно поседевшими волосами. Впрочем, их фамилии в тот момент Шортер не знал, только имена.

Тон в разговоре задавал Джек Санто. Он без обиняков спросил Шортера, заинтересован ли он в ограблении дома Мейбл Монохан. В преступном мире присматривались к особняку вдовы уже не менее двух лет. Они и раньше достигали ушей Шортера, но еще никто не предлагал реализовать план.

Первоначально Шортер был не в восторге от предложения. Предприятие казалось ему опасным. Старушка слыла помешанной на безопасности, и кроме того, будучи инвалидом, большую часть времени проводила дома. Вряд ли удастся провернуть это дело по-тихому. Но гости убеждали его в обратном и демонстрировали свою информированность. Джон Тру даже со смехом рассказывал, что вхож в окружение Лютера и тот даже приглашал его на какое-то празднество.

В тот вечер Шротер уклонился от окончательного ответа, и условился с новыми знакомыми о другой встрече следующим же вечером. Она состоялась на бульваре Вентура. В этот раз на «стрелку» пришел Эммет Перкинс, человек с весьма примечательной внешностью — он отличался худобой и заметной лопоухостью. Перкинс явился не один. Его сопровождала очень красивая дама с яркими рыжими волосами, тонкой фигурой и привлекательными чертами лица. Перкинс представил ее как Мэри.

Если со стороны Перкинса это был план уговорить Шортера, то он сработал. Увидев «Мэри», Бакстер уже знал, что согласится. Однако в процессе обсуждения дела, Эммет Перкинс сказал, что Мэри в их предприятии отводится не последняя роль. Она поможет попасть ночью в дом. Ведь боязливая старушка может не пустить мужчину поздним вечером, а привлекательную молодую леди, у которой что-то «случилось в дороге», вполне вероятно.

Потом были согласованы мелкие детали ограбления, которое решено не откладывать в долгий ящик, а реализовать следующей ночью.

[dobizha]

Ночь убийства

Пятеро заговорщиков встретились в забегаловке в долине Сан-Фернандо и плотно отобедали. Потом, когда уже достаточно стемнело, на двух автомобилях они отправились к особняку Мейбл Монохан. В одной машине ехали Шортер и Перкинс, в другой — Джек Санто, Джон Тру и «Мэри» Барбара Грэм.

Шортер и Перкинс припарковались за углом дома, где они могли бы видеть крыльцо. Джек Санто остановил автомобиль через дорогу от центрального входа в дом.

 
Дом Мейбл Монохан сегодня выглядит также, как в 1953 г.

Барбара Грэм вышла из машины и направилась к двери. Она позвонила и вскоре на крыльце зажглась лампочка. Около двух-трех минут Барбара ждала пока подойдет хозяйка, потом перебросилась с нею несколькими фразами, и вошла внутрь. Выждав еще пару минут, Джон Тру, а за ним Эммет Перкинс и Джек Санто проникли вслед за Барбарой в дом. Бакстер Шортер оставался в машине и должен был дождаться сигнала, чтобы войти в дом и вскрыть сейф.

Сигнала Шортер так и не дождался. Еще через несколько минут к машине подбежал Джек Санто и приказал:

— Давай, двигай со мной. Мы ничего не можем найти!

Шортер проследовал за ним и первое, что увидел, войдя в дом, лужу крови на полу и кровавые пятна стенах. Продвинувшись дальше, он увидел и Мейбл Монохан. Она лежала на полу со связанными за спиной руками. Лицо ее было залито кровью, и даже сейчас она пропитывала ковер. Женщина еще была жива, ее громким стонам не мог помешать даже кляп, которым был заткнут рот. Джон Тру стоял перед ней на коленях, и Барбара также склонилась над Монохан.

— Бей ее! — сказала она Тру и вложила в его руки никелированный револьвер Эммета.

В этом месте Шроттер заявил, что он набросился на Джона Тру, оттолкнул его с криком: «Остановись! Что ты делаешь? Мы так не договаривались!» Видя, что женщина задыхается, он потребовал, чтобы ее освободили от кляпа. Джон посмотрел на Джека для получения инструкций. Между ними произошел безмолвный диалог. Джек как бы спросил: «Должен ли я делать то, что он говорит?» В ответ тот просто пожал плечами: «Да какая разница!» По словам Шортера, Джон Тру перочинным ножом перерезал кусок простыни, удерживающий кляп, и вынул его.

Джека Санто больше всего интересовали деньги в сейфе, точнее, то, что он не мог его найти. Компания грабителей еще какое-то время металась по дому, переворачивая все вверх дном, но безрезультатно. Тру божился, что лично видел, как зять хозяйки Лютер Шерер приносил коробку со ста тысячами, но, в конце концов, все остановились и, переглянувшись, поняли, что дело провалилось. Пора сматываться.

Покидая место преступления, Бакстер Шортер успел заметить, что хозяйка дома лежала на полу недвижимо с натянутой на голову окровавленной наволочкой. Уже в машине, в которую сел Джек Санто, Шортер сказал, что собирается сделать анонимный звонок из ближайшего телефона-автомата. Мысль о том, что Мейбл Монохан мертва, не давала ему покоя. Ведь это могло означать только одно — все они разом перешагнули из одной уголовной статьи в другую. И наказание, которое она предусматривала, также совершенно иное. Вместо нескольких лет тюремного заключения, можно было поплатиться жизнью.

«Да мне наплевать, что ты собираешься делать», — ответил Санто. — «Старуха перестала дышать еще до того, как мы ушли». Оставшуюся часть пути они ехали молча. Только, покидая машину, Санто сказал Шортеру: «И не забывай, я знаю, где тебя искать».

Тем не менее, Бакстер решил позвонить. Он надеялся, что Санто мог ошибиться, и женщина осталась жива. Он затормозил у телефонной будки и набрал 911. Когда оператор ответила, он сообщил, что вызов срочный, ранена женщина, и назвал адрес: 1718, Парксайд Драйв. После этого, он повесил трубку и скрылся. Но в спешке Шортер не сообщил, что звонит из Бербанка, а диспетчер, принявшая звонок в Лос-Анджелесе, знала, что в городе такой улицы нет. «Скорая помощь» так никуда и не отправилась.

Первый арест и похищение свидетеля

Получив от Шортера имена преступников, в полиции выяснили, что все они хорошо известны. Наибольшее количество «подвигов» числилось за Джеком Санто — это разбой, похищение людей, покушение на убийство и угон автомобилей. В полиции сочли его наиболее опасным из всех и решили обезвредить в первую очередь. К тому же его местонахождение вскоре стало известно.

Было установлено, что Санто проживал в городке Аубурн, к северу от Сакраменто. Там его хорошо знали и уведомили лос-анджелесскую полицию, что в последнее время Санто часто видели в обществе человека по имени Джон, рабочего, увлекающегося подводным плаванием. Детективы решили, что им повезло и они получили возможность убить сразу двух зайцев — арестовать Джека Санто и Джона Тру. В том, что под именем Джон скрывался Тру, сомнений не было.

Но к тому моменту, когда команда полицейских прибыла в Аубурн, Джек и Джон выехали в Лос-Анджелес. Через какое-то время Джон Тру вернулся, а Санто нет. Было принято решение арестовать его.

Первый арест в этом деле был произведен тихо, без фанфар. Тру арестовали дома, в то время, когда он принимал ванну. Сохранился забавный момент: после ареста, подружка Тру решила, что бойфренда похитили и даже обратилась с заявлением в полицию. Там посмеялись — самолюбие полиции было удовлетворено сполна. Что, как не это, может служить показателем идеального «тихого» ареста? Однако радость оказалась недолгой. Ирония заключалась в том, что на этот раз произошло настоящее похищение. И не кого-нибудь, а ключевого свидетеля.

После того как Бакстер Шортер дал показания, он мог претендовать на защиту от уголовного преследования. Окружной прокурор Эрнест Ролл рассматривал возможность оставить Шортера под стражей из соображений безопасности. Но по понятным причинам, информатор считал иначе и хотел остаться на свободе. Он заявил, что в тюрьме окажется в большей опасности, нежели за ее пределами. За сотрудничество с полицией и сдачу подельников уголовники его по головке не погладят. Пожелание Шортера было учтено, и ему позволили оставаться дома, за которым установлено полицейское наблюдение.

В тот вечер Шортер смотрел телевизор вместе женой Оливией в гостиной своей маленькой квартирки в доме на Цветочной улице в центре Лос-Анджелеса. В дверь позвонили и Шортер пошел открывать. Он посмотрел в глазок и, по-видимому, узнал пришедшего, так как без проблем впустил его в квартиру. Как только мужчина вошел внутрь, он вытащил пистолет и направил его на Бакстера. Оливия бросилась к мужу, но тот остановил ее. «Все в порядке», — сказал он. — «Я пойду с ним».

Оливия, которая много лет была соратницей мужа в его преступной жизни, метнулась на кухню, достала пистолет из тайника и перехватила мужчин в коридоре. Неизвестный, услышав звук оружейного затвора, стразу же приставил пистолет к виску Бакстера и приказал Оливии уступить дорогу или ее муж умрет. Шортер кивнул жене, чтобы она отошла в сторону. Оливия повиновалась. Она вернулась в квартиру и наблюдала из окна кухни, как мужчина с ее мужем пересекли дорогу, сели в припаркованный на обочине «Плимут» и скрылись в темноте.

Оливия сразу же позвонила в полицию и заявила о похищении. Уже через несколько минут детективы прибыли на место преступления. Было неясно, каким образом в дом, находившийся под наблюдением полицейских, проник похититель, но в сложившихся обстоятельствах гораздо важнее было найти главного свидетеля обвинения живым и здоровым. Через час после похищения среди предложенных фотографий Оливия опознала похитителя мужа. Им оказался один из его подельников в ограблении дома Мейбл Монохан, Эммет Перкинс.


Оливия Шортер

Детективы немедленно выехали в Эль Монте, где по имеющейся информации проживал Перкинс вместе с Барбарой Грэм, оставившей мужа. Но оказалось слишком поздно. Перкинс и Грэм покинули свое жилище.

Неожиданный визит

На следующее утро история с похищением вышла под крупными заголовками во всех ведущих газетах, а уже вечером в лос-анджелесской квартире полицейского детектива Дика Рибла раздался дверной звонок.

На пороге стоял его старый «друг», информатор, с которым он сотрудничал тринадцать лет, Эммет Перкинс. Он выглядел встревоженным, и предложил Риблу спуститься вниз, чтобы поговорить в машине. Рибл встретил его безоружный, в домашнем халате и тапочках.


Эммет Перкинс

Детектив полагал, что у него нет особых причин волноваться. За много лет сотрудничества между ними выработались правила, которые никто ни разу не нарушал. И все же он держался настороженно, ведь было понятно, что Перкинс чувствовал себя загнанным в угол. Тем не менее, Рибл согласился поговорить и пошел с Перкинсом. Они вышли во двор и сели в припаркованную у обочины машину. За рулем сидела женщина.

Как только они сели на заднее сидение, Перкинса будто прорвало.

— Какого черта?! — кричал он. — Меня обложили со всех сторон!

— Ты сам виноват, чертов ублюдок! За каким хреном вы угробили несчастную старуху?

— Это не должно было случиться. Мы это не планировали. Она должна была только заткнуться, Дик. Баббс ударила ее четыре или пять раз, но старая сука не умолкала и продолжала кричать.

В этот момент женщина, сидевшая на водительском месте, повернулась — это была Барбара Грэм — и сказала:

— Они никогда не смогут доказать, что мы сделали это. Даже если они знают, не смогут уличить нас.

— Я бы не был так уверен, Баббс, — усмехнулся детектив.

— Дик, мы всегда работали рука об руку, — продолжал Перкинс, — и я просто хочу знать, что могу рассчитывать на помощь. Хочу понимать, как мне теперь действовать.

— Я никогда тебе не лгал, — смягчил тон Рибл. — Ты сейчас в худшем положении в своей жизни. Нет никакого способа выйти из этого. Единственное, что ты можешь сделать — сдаться.

— Может ты и прав, — Перкинс устало откинулся на спинку сидения. — Я свяжусь с тобой в понедельник, и, быть может, сделаю, как ты говоришь. Но только я хочу, чтобы это был ты. Я хочу сдаться лично тебе.

На том разговор был закончен. Рибл вышел из машины, и она тут же умчалась. Он не разглядел номер, но, вернувшись в квартиру, сразу же связался с полицейским участком и дал точное описание беглецов и их автомобиля.

В понедельник Эммет Перкинс на связь с Риблом не вышел.

Преследование и новый арест

В течение следующих трех недель в Калифорнии проходили широкомасштабные оперативно-следственные мероприятия. Обширная сеть полицейских прочесывали округа Лос-Анджелеса в поисках беглого трио. Власти были уверены, что преступники все еще были где-то поблизости. Каждый автовокзал, депо, поезд, автобус, любое транспортное средство подлежало тщательному досмотру. На всех дорогах стояли транспортные полицейские патрули. Пограничники на мексиканской границе получили соответствующие ориентировки. Внимание прессы также не ослабевало, и фотографии троицы регулярно появлялись на страницах газет. Арест преступников представлялся лишь делом времени.

В конце концов, пристрастие к героину Барбары Грэм сыграло с ней плохую шутку. Через три недели после визита Эммета Перкинса в дом полицейского детектива Дика Рибла, она была замечена при попытке купить наркотики. По иронии судьбы она обратилась за дозой к женщине-полицейской, сотруднице отдела по борьбе с наркотиками Департамента полиции Лос-Анджелеса, которая работала на улице под прикрытием. Несмотря на то, что Баббс перекрасила волосы, превратившись в платиновую блондинку, наметанный глаз копа опознал в ней преступницу, информацией о которой был снабжен каждый полицейский в этом городе.

Полицейская, не раскрывая себя, совершила сделку, и как только Барбара скрылась в дамской комнате, чтобы принять наркотик, сообщила коллегам об опознании разыскиваемой преступницы. Когда Грэм вышла из туалета, ее уже «вели» три женщины-офицера полиции разных возрастов в штатском.

Баббс отправилась на пригородном автобусе в Лингвуд в Южном пригороде Лос-Анджелеса. Там она зашла в обветшалый одноэтажный домишко рядом с магазином, торгующим автомобильными шинами. Это произошло в понедельник 4 мая в три часа дня. Уже через несколько минут дом, в котором скрылась Барбара Грэм, был оцеплен полицией во главе с детективами Тэдом Брауном и Диком Риблом. Последнему особенно не терпелось встретиться с беглецами. В том, что вся компания скрывается именно здесь, сомнений у него не было.

Детали последовавшего ареста преступников надолго вошли в неофициальную историю полицейского департамента Лос-Анджелеса. Когда Браун и Рибл во главе двенадцати тяжеловооруженных полицейских ворвались в комнату, они увидели на разложенном диване полностью обнаженную Барбару Грэм и лежащего рядом с ней Джека Санто с эрегированным членом. В тот же момент из ванной в комнату вошел голый Эммет Перкинс. Браун приставил ствол дробовика к груди Санто, а Рибл не без удовольствия нацелил свой «сорок пятый» на уровень переносицы старого приятеля Эммета Перкинса.

Полицейские потом рассказывали, что Санто установил мировой рекорд по скорости потери сексуального возбуждения. Барбара Грэм в свою очередь сохранила самообладание, вытянула вперед руку и попросила не стрелять — они сдаются.

Всех троих, голых и беспомощных, поставили на колени, завели руки за спину и защелкнули наручники.


Арестованные Энтони Перкинс, Джек Санто и Барбара Грэм пока еще прячут лица от фотокамеры

[dobizha]

Жернова правосудия

Первым делом Эммета Перкинса поставили в живую очередь из дюжины мужчин и привели на опознание Оливию Шортер. Она сразу же указала на Перкинса, как на человека, который под дулом пистолета похитил ее мужа: «Без сомнения, это он. Я никогда не забуду его лицо!»

Тем не менее, Перкинс продолжал отрицать причастность к похищению, а Шортера и след простыл. У полиции была единственная зацепка — автомобиль. Недалеко от квартиры в Лингвуде, где был произведен арест троицы, обнаружен «Олдсмобиль» последней модели с вашингтонскими госномерами и еще несколькими калифорнийскими под сидением. Машина была зарегистрирована на некую Бернадетт Пирси, как выяснилось, подружку Джека Санто, с которой у него был роман. В «Олдсмобиле» нашли фрагменты почвы и растений, которые характерны только для некоторых районов Южной Калифорнии, а именно для горной местности, 2 500 — 3 000 футов над уровнем моря. Возникло предположение, что преступники воспользовались именно этой машиной во время похищения, и Бакстер Шортер вывезен в горы. Но дальше расследование оставалось без движения.

В полиции решили, что продвинуться в расследовании возможно только одним способом. В камеру, где содержались Перкинс и Санто, регулярно подсаживали осведомителей в надежде, что преступники проговорятся. Однако те вели себя крайне осторожно, и если разговаривали, то шепотом, прикрывая рот руками.


Барбара Грэм и Перкинс. Баббс пока еще чувствует себя уверенно

Барбару Грэм в тюрьму для женщин сопровождал Дик Рибл. В машине она игриво толкнула его в бок и спросила:

— Что вы предъявите мне?

— Обвинение в убийстве, — невозмутимо ответил Рибл.

— Но вы помните, что я сказала вам: вы никогда не сможете доказать это.

В ответ Рибл только усмехнулся. Баббс не знала, что у следствия на ее счет большие планы.

Если Перкинс и Санто сидели в общей камере и могли морально поддерживать друг друга, Грэм осталась одна. Наркотическое опьянение скоро выветрилось и пришлось задаться вопросом: как действовать дальше. А причин для беспокойства хватало.

Прокурор Миллер Ливи из штата окружного прокурора Эрнеста Ролла, человек, который получил широкую известность после того, как отправил в камеру смертников Сент-Квентина пресловутого гангстера Кэрила Чессмена по кличке Красный Свет, был готов сделать то же самое с четверкой преступников. Но у него была проблема.


Основные фигуранты дела. Слева — прокурор Дж. Миллер Ливи

На материалы допроса Бакстера Шортера невозможно ссылаться в суде. Шортер исчез, и все, что он поведал в отеле «Мирамар», не могло стать предметом разбирательства без его личного присутствия.

В этих обстоятельствах Ливи обратил внимание на другого обвиняемого. Он почувствовал, что Шортера может заменить Джон Тру и рассказать правду (True по-английски — Правда). Выбор представлялся логичным. Тру познакомился с подельниками лишь накануне ограбления и дел с ними не имел. Ранее он не арестовывался и не имел судимости. Ливи предложил Тру иммунитет в обмен на показания в суде против своих компаньонов. Тру ухватился за предложение и согласился.

Джон рассказал все то же, что и Шортер, но некоторые детали отличались, те о которых Бакстеру Шортеру не могло быть известно. Так, Тру рассказал, что он был нужен банде в качестве фронтмена, человека, который должен страховать Брабрау Грэм на тот случай, если в доме окажется кто-либо еще, кроме хозяйки. Тру должен был войти в дом сразу после Барбары.

Прокурор Ливи был в восторге от этой детали. Это означало, что Тру был вторым человеком, который оказался на месте преступления и наблюдал происходящее с самого начала. Он видел хромированный револьвер в руке Грэм, слышал, как она приказывала  Перкинсу: «Бей ее!»

Миллер Леви чувствовал, что теперь дело в его руках. Он тут же представил показания Тру перед Большим жюри и затребовал для него иммунитет. На основании свидетельства Джона Тру было сформировано обвинительное заключение и начата подготовка к судебному слушанию. Тру был освобожден из заключения и отправлен под надзором полиции под домашний арест в пригород Лос-Анджелеса.

Сидевшая в камере Барбара Грэм, не имея связи со своими подельниками, испытала отчаяние, когда узнала из газет, что Джон Тру дал показания. В гневе она выкрикивала совершенно незнакомым женщинам-заключенным, окружавшим ее: «Я отправлюсь в гребаную газовую камеру, но утащу собой в ад еще кое-кого!»



Единственным человеком, который поддерживал ее в это время, была молодая женщина по имени Донна Ноус. Она обвинялась в непреднамеренном убийстве в результате автомобильной аварии. Барбара была старше Донны на десять лет, между ними возникли доверительные дружеские отношения, переросшие позднее в сексуальные. Донна всячески поддерживала Барбару, скрашивая ее одиночество. И когда Грэм металась по камере, проклиная весь этот несправедливый мир, Донна снова пришла к ней на помощь. Она сказала Барбаре, что есть надежный человек, который способен за плату составить ей алиби и выступить в суде.

Столкнувшаяся с предательством Тру, Барбара ухватилась за это предложение. Друга Донны звали Сэм Сирианни и он был согласен лжесвидетельствовать в суде за плату в $ 500.

Ноус рассказала, что Сэм был связан с кино, и даже одно время работал дублером молодого актера Джона Дерека, который в 1949 г. снимался в одном фильме с Хамфри Богартом «Стучись в любую дверь».

Первоначальный план заключался в том, что Сэм расскажет в суде, что ночь убийства Мейбл Монохан Барбара Грэм провела с ним в мотеле Энсино. Но для обсуждения деталей необходимо было встретиться.

За одиннадцать дней до процесса, 7 августа, Сэм навестил Донну и получил от нее пароль для будущей встречи с Барбарой — две строчки из Омара Хайяма, книги, которую сейчас читала Барбара.

В тот же день Сэм появился у Грэм. Когда надзиратели оставили их наедине, Сэм произнес:

— Я, как вода пришел.

— И как ветер уйду, — ответила Барбара.

С формальностями было покончено, Грэм убедилась, что на встречу пришел тот, кого она ждала.

Сэм поинтересовался, известно ли ее адвокатам о новых обстоятельствах. Барбара ответила, что нет и, вероятно, ей придется просить их о переносе начала суда, чтобы они успели обсудить все детали ее алиби. Но Сэм отверг это предложение. Он сказал, что недели вполне достаточно, чтобы все хорошенько обстряпать. Но его беспокоит одно обстоятельство. Скомпрометировать показания Джона Тру — это одно. Но как быть, если объявится Бакстер Шортер. Свидетельства двоих уже могут вызвать сомнения.

— Не беспокойся об этом, — сказала Барбара Грэм. — Его не будет в суде. Об этом хорошо позаботились.

— Ну, ладно, — согласился Сэм, хотя чувствовалось, что он смущен. — Так значит, убийство произошло девятого марта, я прав?

— Рано утром десятого, — уточнила Барбара.

— Хорошо. Выходит, если я скажу, что мы развлекались в мотеле с восьмого по одиннадцатое число, это будет нормально?

— Отлично! Это именно то, что нужно.

Сэм Сирианни посещал Барбару еще дважды, и они обо всем договорились. По совместно разработанной версии Сэм должен был сказать в суде, что в ночь убийства они находились в мотеле на 17448 Вентура недалеко от Энсино, зарегистрировавшись, как супруги, мистер и миссис Кларк из Сан-Франциско. Подкупить смотрителя мотеля и оставить соответствующую запись в книге регистрации постояльцев, было задачей Сэма Сирианни.

Во время последней встречи Сэм сказал:

— А теперь я хочу знать, где вы, действительно, были в ту ночь, Барабара? Я хочу быть уверен, что в самый ответственный момент не объявится еще кто-нибудь, кто скажет, что вы были еще где-то и не обвинит меня в даче ложных показаний. Я хочу чувствовать себя защищенным. Вы понимаете?

— Этого не случится, — заверила Грэм.

— Потому что вы были с теми четырьмя парнями?

— Я была с ними.

Сэм облегченно откинулся на спинку стула и улыбнулся.

— Прекрасно. Думаете, нам нужно еще что-то обсудить?

— Нет. Я думаю, что мы обговорили все детали. Главное придерживаться плана и ничего не упустить.

— Вы думаете, он сработает?

— Я уверена в этом.

Суд. Начало

Судебный процесс по делу «Народ штата Калифорния против Эммета Рэя Перкинса, Джона Альберта Санто, Барбары Дианы Грэм и Джона Лоусона Тру» начался в пятницу, 14 августа 1953 года, через пять месяцев и пять дней после убийства Мейбл Монохан. Председательствовал судья Чарльз В. Фрайк, до этого в течение пятидесяти лет служивший адвокатом по уголовным делам, автор множества монографий по баллистике, судебно-химическому анализу, медицине и психиатрии.

Барбару Грэм доставили в зал суда в строгом, но стильном платье, в туфлях на высоких каблуках, ее руки были ухожены, с хорошим маникюром, волосы аккуратно расчесаны и собраны в сложную прическу. В отличие от нее подельники выглядели гораздо скромнее. На протяжении всего процесса внимание прессы принадлежало преимущественно Баббс.

У каждого подсудимого был собственный адвокат. У сотрудничавшего со следствием Джона Тру — общественный защитник. Обвинение возглавлял Дж. Миллер Ливи.

Одной из первых свидетельствовала на процессе подруга покойной Мейбл Монохан, миссис Мерл Лесли. Не считая преступников, она стала последним человеком, который видел ее живой. Ход обвинения был понятен. Ливи хотел, чтобы присяжные, да и журналисты тоже, увидели образ Мейбл живым и осязаемым. Чтобы они поняли, что это была простая несчастная старушка, никому не причинившая вреда, жестоко убитая в своем доме.

Миссис Лесли справилась со своей задачей на отлично. Они дружили с Монохан более двадцати пяти лет. Обе вдовы жили неподалеку друг от друга и часто оставались ночевать то в одном, то в другом доме. Так было накануне убийства. Предшествовавшую ему ночь Мерл Лесли провела в доме подруги, как и большую часть дня. Она покинула особняк Монохан в середине дня, за несколько часов до убийства. А около шести часов вечера она разговаривала с Мейбл по телефону.

Миссис Лесли особо подчеркнула, что Мейбл очень серьезно относилась к своей безопасности и для того, чтобы незнакомец смог проникнуть в дом, ему нужно было убедить ее в своей благонадежности.

 Следующим давал показания садовник Тьюсдейл. Он красочно описал присяжным преступления и обнаружением им трупа женщины, среди разбросанных вещей, вспоротых полов и крови на стенах и мебели.

Затем выступил лейтенант полиции Бербанка Роберт Ковени, который одним из первых прибыл на место преступления. Он подробно рассказал, как увидел связанный труп в заляпанной кровью одежде, лежащий лицом вниз с кляпом во рту. Он рассказывал, часто отвечая на дополнительные вопросы обвинителя, как он перевернул труп Мейбл Монохан на спину и вытащил кляп из ее рта. Как развязал тонкую полоску ткани, сдавливавшую ее шею, как закрыл глаза жертвы, ее раздувшееся посиневшее лицо.

Также он сообщил суду об инвентаризации наличных денег и ювелирных украшений, обнаруженных в доме, которые не смогли найти воры. В этот момент Перкинс и Санто взглянули друга, и на их лицах возникло выражение отвращения. Барбара Грэм сидела с непроницаемым лицом, разве что слегка нахмурилась.

Свои показания Ковени завершил информацией, что все отпечатки пальцев на месте преступления идентифицированы. Отпечатков обвиняемых среди них не было.

Важное свидетельство представил доктор Фредерик Ньюбарр. Он заявил, что миссис Монохан умерла от асфиксии. Врач рассказал, что имелось и внутричерепное кровоизлияние, вызванное сильным ударом по голове. Скорей всего, оно также могло повлечь смерть через несколько минут, но Монохан умерла от удушья раньше.

На этом первый день процесса был завершен. По пути в камеру Барбара Грэм споткнулась на лестнице и сильно вывернула лодыжку. Судья Фрейк объявил пятидневный перерыв, чтобы обвиняемая могла прийти в себя.

Суд. День второй

Процесс возобновился 25 августа. Обвинитель Миллер Ливи поднялся со своего места и торжественно вызвал на место для дачи показаний Джона Лоусона Тру. Тяжелые дубовые двери отворились и в сопровождении девятерых охранников Тру прошествовал на скамью. В этот раз лица всех подсудимых без исключения выражали ненависть.


Номер 2 на фото — Джон Тру в оокружении охраны идет давать показания

Собственное участие в ограблении Тру пояснил очень просто и наивно. Он сказал, что полагал, будто они будут грабить не пожилую женщину, а ее зятя, игрока и бесчестного человека, Лютера Шерера. Кроме того, он не рассчитывал на то, что кто-либо пострадает. Тру пояснил также, что деньги ему были нужны для финансирования предприятия по поднятию и утилизации затонувших бревен на северо-западных лесозаготовках. Он утверждал, что познакомился с Барбарой Грэм незадолго до ограбления, когда он и Санто прибыли в Эль-Монте из Северной Калифонии. На их встрече присутствовал и Эммет Перкинс.

Когда в своих показаниях Тру дошел до деталей грабежа, он рассказал, что когда Барбара Грэм позвонила в дверь, она рассказала старушке заготовленную историю и поверившая ей Монахан впустила ее в дом, чтобы она могла позвонить. Когда он, а вслед за ним Перкинс и Санто вошли в дом, Барбара уже держала хозяйку на мушке и приказывала ей молчать. Но женщина кричала: «Нет! Нет!».

По залу пробуждала волна возмущения. Барбара сдержанно смотрела куда-то в сторону, Санто нервно вертел карандаш на столе, а Перкинс возмущенно фыркнул на свидетеля.

Тру рассказал, что Монохан не умолкала и Барбара ударила ее револьвером по лицу.

— Сколько раз? — уточнил обвинитель Ливи.

— Два или три раза. После этого у миссис Монохан пошла кровь и она упала.

Тру утверждал, что опустился перед женщиной на колени и поддерживал ее голову руками, но подскочивший Эммет Перкинс оттолкнул его и принялся связывать руки миссис Монохан за спиной. Револьвер оставался в руках Грэм, и она стала требовать, чтобы Перкинс добил ее, но тот накинул на голову жертвы наволочку и завязал ее куском простыни на уровне шеи.

[dobizha]

Потом они стали обыскивать дом, но не могли найти ничего существенного. Позвали Бакстера Шортера, но сейфа не было.

По прикидкам Тру они провели в доме около 15-20 минут. Оставаться дольше становилось опасным, и они решили убираться восвояси. Когда Тру проходил мимо Монохан, ему показалось, что до сих пор стонет. Также он отметил, что наволочка на ее голове значительно пропиталась кровью, и, похоже, кровь продолжала сочиться.

Выйдя из дома, Тру вместе с Перкинсом и Грэм отправились в мотель «Ла Бонита» в Эль-Монте, где у Перкинса была комната. Там он замыл кровь на коленях, а после полуночи за ним приехал Санто и на его синем «Олдсмобиле» они отправились в Аубурн.

После того как Джона Тру в сопровождении все тех же девятерых охранников вывели из зала суда, взоры обратились на Барбару. Пока она придерживалась версии, что не помнила, где находилась в ночь убийства. Но когда в слушании был объявлен перерыв, здесь же она переговорила с адвокатом и уточнила свои показания. Грэм приступила к реализации своего плана спасения.

Сэм Сирианни дает показания

На следующий день перед началом судебного заседания Барбара видела Сэма, стоящего у стены в глубине зала. Одетый в элегантный летний костюм и аккуратный галстук-бабочку, он выглядел респектабельно. Такой свидетель должен вызвать доверие присяжных. Барбара указала на него адвокату Джеку Харди. Тот должен был вызвать Сэма для дачи показания сразу, как только представится возможность. Но к всеобщему удивлению со своего места поднялся прокурор Миллер Леви и торжественно произнес:

— Ваша честь, сторона обвинения хотела бы вызвать на стенд Сэма Сирианни!

После принятия присяги, Сэм занял положенное место. Прокурор Миллер Ливи попросил его представиться:

— Назовите свое имя.

— Сэм Сирианни.

— Кем вы работаете, мистер Сирианни?

— Я сотрудник полицейского департамента Лос-Анджелеса.

Отвечая на вопросы Ливи, Сэм рассказал, что полицейская под прикрытием Ширли Паркер, работавшая в женской тюрьме, доложила начальству о романе Барбары Грэм и Донны Ноус. Было установлено, что Донна отбывала заключение за непреднамеренное убийство во время автотранспортного происшествия. Ее приговорили к одному году тюремного заключения и пяти годам испытательного срока. Так как женщина неоднократно обращалась по поводу смягчения наказания, было решено предложить ей сделку. Она должна была войти в доверие Грэм и убедить ее встретиться с человеком, который согласен обеспечить ей алиби. А задача, поставленная перед Сирианни — добиться признания Грэм в совершении преступления.


Сэм идет давать показания. Удар, который Барбаре не пережить

Далее Сэм рассказал, что он встречался с Барбарой трижды: 7 августа, 10-го и 12-г. Все их беседы записывались на магнитофонную пленку.

Следующим кульминационным моментом стало разрешение судьи продемонстрировать аудиозапись встреч Грэм и Сирианни. В зале суда прозвучал голос Барбары Грэм и слова, произнесенные ей: «Я была с ними».

Прокурор Ливи постарался, чтобы от внимания присяжных не ускользнула ни одна деталь. Так, он призвал их обратить особое внимание на те фрагменты разговора, где речь шла о Бакстере Шортере. Он просил их заметить, что Барбара Грэм была абсолютно уверена, что Шортер не сможет предстать перед судом, а это могло означать лишь одно: Шортер, по всей видимости, убит кем-то из обвиняемых.

Барбара была ошеломлена и раздавлена. Во время прослушивания записи она сидела, опустив голову и прикрыв лицо ладонью.

Судья Фрайк проявил снисхождение и объявил перерыв на день, чтобы дать возможность защите осмыслить открывшиеся факты и выработать линию поведения в суде.

Барбара Грэм осталась одна во всех смыслах. Перед подельниками открылась истина, что она сражалась за свою жизнь в одиночку, наплевав на них. Когда выводили из зала Джека Санто, обычно непроницаемое лицо преступника исказила гримаса отвращения и он бросил в сторону Грэм: «Вот, что мы получаем за эту проклятую суку!».

Когда Грэм вернулась в тюрьму, Донны Ноус уже не было. Полиция выполнила свою часть сделки, ее дело было пересмотрено, и Ноус вскоре вышла на свободу. Больше они никогда не виделись.

Прожженные уголовники Перкинс и Санто знали, к чему идет дело. Они смирились со своей судьбой, но как признавался Перкинс в одной из бесед с журналистами, его согревала мысль, что хитрая лиса Грэм также подписала себе смертный приговор и они «поднимутся на эшафот» не в одиночку.

Но Барбара не сдавалась. Вместе с адвокатами она с пользой провела время перерыва и вскоре заявила о новой позиции. Теперь последним усилием адвоката Джека Харди для спасения подзащитной стал образ Барбары Грэм, не как участницы банды хладнокровных грабителей и убийц, а обманутой женщины, которой многое пришлось вынести в жизни.

Грэм постаралась измениться даже внешне. Она одела консервативный жемчужно-серый костюм и сделала строгую прическу, делавшие ее больше похожей на добропорядочную домохозяйку, нежели на грабительницу.

В ответах на тихие миролюбивые вопросы адвоката, перед присяжными рисовалась молодая женщина, потрепанная жизнью, которая под давлением обстоятельств оказалась в дурной компании. Разумеется, вспомнили о четырех неудавшихся браках и трех сыновьях, о никчемном муже, наркомане и патологическом игроке.

Барбара поведала, что работала на Перкинса зазывалой для его игрового заведения. С Джеком Санто познакомилась случайно через Перкинса, с Джоном Тру виделась лишь однажды случайно, а с Бакстером Шортером вообще не встречалась ни разу в жизни. Она яростно оспаривала показания Джона Тру, говорила, что не была на месте преступления, а к лжесвидетельству прибегла только лишь потому, что, действительно, не могла вспомнить где находилась во время убийства.

— Разве вы никогда не были в отчаянии?! — обращалась к присяжным Грэм. — Я чувствовала, что этой мой последний шанс!

Барбара объяснила, что ее слова о Шортере, сказанные Сирианни, были призваны вселить в Сэма уверенность, что ему не стоит переживать о разоблачении лжесвидетельства. Именно по этой причине она сказала ему, будто уверена, что Шортер никогда не появится в суде, об исчезновении которого она знала из газет.

Если у присяжных и возникла толика сочувствия, исчезла и она, когда слово взял прокурор Ливи. Шаг за шагом он с легкостью разрушил образ «заблудшей овечки» Грэм. Присяжные узнали об обстоятельствах ареста Грэм, голой, в окружении возбужденных мужчин, которых сегодня судят за грабеж и убийство.

Много говорил Ливи об участии Барбары в подготовке ложного алиби. Он не оставил без внимания сексуальные отношения, возникшие между нею и Донной Ноус. Была представлена интимная переписка двух женщин, множество откровенных записок, которыми они обменивались, когда не могли быть вместе. Ливи заставил саму Барбару зачитать вслух некоторые из них. Когда она остановилась на одном из откровенных моментов, Ливи громко спросил, пристально глядя в заплаканное лицо женщины:

— Вам помочь, миссис Грэм? Я могу прочитать за вас. Мы ждем.

И Барбара читала дальше, плача и не замечая, как ускользает надежда на спасение. В то время содержание этих записочек произвело, пожалуй, даже большее впечатление, чем обвинение в убийстве. И вот уже перед присяжными стояла не добропорядочная домохозяйка, а порочная особа, воровка и убийца.

Когда Барбара покидала место допроса, Перкинс и Санто проводили ее насмешливыми взглядами и в дальнейшем уже не обращали на нее никакого внимания. Она снова осталась одна, до самого внесения приговора.

Приговор



Пятинедельный суд подходил к завершению. Законная супруга Перкинса, Элеонора Перкинс, попыталась подобно Грэм составить своему мужу алиби, заявив, что в ночь убийства он был с ней. Но, похоже, что и сам Эммет не верил ей, считая ее показания пустой затеей. Такого же мнения придерживались и присяжные.

Подруга Джека Санто предприняла попытку косвенно помочь всем трем обвиняемым. Гарриет Хенсон заявила, что Санто и Тру находились в ее доме в день преступления, а это значит, что Санто не виновен и показания Тру — выдумка.

Если жене Перкинса просто не поверили и не стали привлекать к ответственности, для Хенсон все закончилось хуже. Она поделилась со своим знакомым по имени Джеймс Ферно, что Санто приехал к ней ранним утром 11марта уставший, так как провел за рулем всю ночь. Ей было невдомек, что Ферно работал тайным осведомителем полиции и на всякий случай аккуратно записал информацию в блокнотик. В довершение всего оказалось, что Санто пользовался автомобилем, числившимся в угоне. На выходе из зала суда Гарриет Хенсон взяли под стражу по обвинению в лжесвидетельстве и укрывательстве краденого автотранспорта.

Последние слова защитника, адвоката Джека Харди, сводились к призыву, адресованному присяжным, не верить показаниям Джона Тру, который, ради спасения собственной жизни, готов пожертвовать тремя другими. Он попытался представить в неприглядном свете полицейскую провокацию в отношении Барбары Грэм, сомнительность которой с точки зрения морали и этики, не должна иметь определяющего значения при вынесении приговора. Также он снова призвал понять обстоятельства, побудившие Грэм пойти на лжесвидетельство.



Адвокаты Перкинса и Санто действовали в аналогичном ключе, дополнив уже прозвучавшую риторику, обвинениями Джона Тру. По их мнению, именно он взял в свои руки руководство ограблением, и у него находился пистолет, которым он наносил удары несчастной Мейбл Монохан.

После этого настал звездный час прокурора Миллера Леви. Его речь была эмоциональной и обличительной. Ее потом цитировали все ведущие газеты, отслеживавшие процесс. Он направил указующий перст на всех троих обвиняемых и эффектно произнес: «Эти люди крадут, чтобы жить, и на этот раз они убили, чтобы украсть!»



Ливи выразил сожаление, что на скамье подсудимых нет Джона Тру, который по справедливости должен был разделить с ними наказание. «Однако мы должны быть практичными, дамы и господа», — сказал он. — «Бакстер Шортер уже наказан, хотя и не руками правосудия. Его приговорили свои же подельники. Но должны ли мы освободить всех четверых, если есть возможность призвать к ответу троих?»

Жюри было впечатлено и единодушно согласилось. Они провели в совещательной комнате около пяти часов, что совсем не много для дела такого рода, прежде чем вынесли вердикт. Все трое признаны виновными в грабеже и убийстве первой степени.




Барбара, в ожидании вердикта читавшая Библию, дала волю эмоциям. Она бурно зарыдала и выкрикнула: «Я предпочитаю газовую камеру, чем гнить в тюрьме!» Мы не знаем, говорила она искренне или это была истерика, но судья Чарльз В. Фрайк удовлетворил ее просьбу и вынес смертный приговор. Всех троих ждала смерть в газовой камере.

Последняя «пытка»

Вслед за приговором последовали апелляции. В 50-е, в отличие от нынешнего времени, когда смертники могут ждать исполнения приговора годами, а то и десятилетиями, дело шло гораздо быстрее. Тем не менее, штат новых адвокатов апеллировал во все возможные инстанции, дойдя до Верховного суда. Этот процесс занял 18 месяцев. Однако по всем прошениям был получен отрицательный ответ, и окончательная дата казни определена на 3 июня 1955 года.



Все это время Барбара находилась в одиночной камере в женской тюрьме городка Корона, читая религиозные книги. Объявился ее муж, Генри Грэм, который предъявил права на сына Томми, находившегося под опекой бабушки, матери Грэм. Генри несколько раз приводил сына в тюрьму и Барбара смогла запомнить его, милого трехлетнего мальчугана.



В ожидании смерти Барбара дала несколько интервью. Каждый репортер считал, что ему повезет, и «Кровавая Баббс», как ее стали называть, раскается и произнесет покаянную речь. Но этого не произошло. Во время одной из таких встреч Грэм пояснила: «Даже если бы я была виновна, я никогда не признала бы это. Я не могу позволить, чтобы мои дети были заклеймены и носили всю жизнь стигматы. Если мне суждено умереть, я хочу сделать это, как леди».

Говоря так, Грэм не могла знать, что ей не позволят и этого.

В этот период Барбаре передали, что мать пропавшего Бакстера Шортера, Кора, предлагает финансовую помощь для ее детей, если Грэм расскажет, что случилось с Бакстером, но Барбара осталась верна себе. Она сказала, что человек на Луне должен знать о нем больше, чем она. К слову, судьба Бакстера Шортера осталась неизвестной. Никто не взял на себя ответственность за его исчезновение, и тело не смогли найти. Он был объявлен юридически умершим в 1960 году.


Что случилось с Бакстером Шортером осталось неизвестным. В 1960 г. он был признан юридически умершим

Казнь

Наступил день казни. Приговор должен был быть приведен в исполнение в 10 часов утра. Когда к камере Грэм прибыл надзиратель Уорден Титс в сопровождении священника Дэниела Макалистера и команды исполнения, Барабара Грэм ждала их. Для последней прогулки по тюремному коридору она выбрала шерстное платье цвета шампанского с обшитыми такой же тканью пуговицами. На ногах коричневые туфли на высоком каблуке. Из украшений — маленькие золотые сережки и распятие на шее.


2 июня 1955 г. Барбару Грэм перевозят к месту казни, в тюрьму Сент-Квентин

[dobizha]

На выходе из камеры ее ждала инвалидная коляска. Ее иногда использовали, если приговоренные к смерти в отчаянии не могли передвигаться самостоятельно. Но Грэм она не понадобилась. Она сама вышла из камеры, продемонстрировав готовность принять судьбу такой, какова она есть. Барбара подошла к отцу Макалистеру.

— Пора, — тихо сказал он.

— Слава Богу, — ответила Барбара. — Я чувствую себя хорошо, отец. Я не испытываю ненависти. Ничего, кроме жалости. Им придется жить с тем, что они сделали для меня.

В этот момент раздался телефонный звонок. Охранник Титс снял трубку. После нескольких односложных реплик он сообщил:

— Губернатор Найт поручил мне отложить исполнение.

— Боже мой. Почему? — спросил священник.

— Я не уверен, но, кажется, какие-то юридические формальности, как они сказали.

Грэм должна была вернуться в камеру. Для того чтобы вернуться обратно и лечь на койку, ей понадобилась помощь. Слабая надежда, что ей могут сохранить жизнь, надломила ее.

В ожидании прошло полчаса. В 10:25 снова зазвонил телефон. В этот раз Титс простоял с трубкой у уха дольше. Наконец, он положил ее на рычаги и кивнул команде:

— Губернатор сказал, что мы можем продолжать.

При помощи охранниц Барбару подняли с койки, привели в порядок одежду и вывели из камеры, чтобы начать короткую прогулку по коридору. На все ушло несколько минут, но как только процессия была готова двинуться, опять заверещал телефон. Бледный Титс снял трубку и после коротких переговоров, скрежеща зубами, сообщил:

— Губернатор распорядился ждать.

— Я не понимаю! — задыхалась Барбара. — Почему они не позволили мне идти в десять? Я была готова в десять!

Вместо того чтобы завести приговоренную обратно, ее препроводили в офис, смежный с помещением, где находилась газовая камера. Там Барбаре помогли сесть на секретарский стул на роликах, с которого она едва не упала, дрожа от напряжения и страха. Ее спокойствие, с которым она была готова принять смерть, было разрушено.

Шли минуты. Пять. Десять. Двадцать. Через один час и восемнадцать минут после того, как должна была состояться казнь, раздался четвертый телефонный звонок. И снова последовал приказ продолжать исполнение приговора.

Барбаре Грэм помогли встать на ноги. Теперь ей нужно было сделать всего несколько шагов, чтобы войти в газовую камеру. Только сейчас она увидела лица людей, которым разрешили присутствовать.

— Я не хочу видеть их лица! — сказала Грэм.

— У нас есть что-нибудь вроде повязки на глаза? — обернулся к подчиненным Уорден Титс.

Вскоре одна из женщин из команды сопровождения принесла собственную повязку для сна. Процедурой казни в газовой камере это не предусматривалось, и Грэм станет единственной казненной, которой закрывали лицо во время исполнения приговора.

Отец Макалистер встал перед Грэм на колено, и она склонила голову на его плечо. Ее губы двигались, по-видимому, она шептала священнику молитву. Но никто не слышал ее слов, поэтому позднее возникло предположение, что Грэм произнесла признание. Макалистер никогда не подтверждал, но и не опровергал этого.

Надзирательница принесла маску для сна, ее повязали на глаза Грэм, и она погрузилась в темноту.

В 11:30 в камеру вошли четверо полицейских из команды исполнения. Они перевязали ремнями ее лодыжки, предплечья и зафиксировали тело широким ремнем на уровне груди. Один из полицейских, покидая камеру, наклонился к ней и дал совет:

— Считайте до десяти после того, как услышите падение гранулы, а затем сделайте глубокий вдох. Так будет проще.

— Какого черта? Откуда вы знаете?

Это были последние слова Грэм, хотя ей приписываются иные слова. Возможно, она, действительно произнесла их, но это произошло ранее. «Хорошие люди всегда так уверены, что они правы». Большая герметичная дверь захлопнулась.

На месте казни присутствовали шестнадцать журналистов, поэтому о последних минутах Грэм известно очень хорошо.

Так как глаза Грэм были скрыты под маской, много внимания было уделено ее наряду, после чего возникла расхожая фраза, будто Барбара Грэм шла на смерть, разодетая, как для прогулки по магазинам. Даже повязку некоторые рассматривали, как модный аксессуар, контрастирующий с бледным лицом и губами с яркой малиновой помадой. «Ее руки дрожали, и маленькие сережки в ушах раскачивались в такт этой дрожи, но она сохраняла самообладание», — писал потом один репортер.

Прошла целая минута, прежде чем в ящик, установленный под ногами приговоренной, опустились два шарика размером мячей для гольфа, обернутые марлей. Гранулы цианида, опущенные в серную кислоту, начали испарять ядовитый газ.

На часах 11:34.

Звук, хотя и очень тихий, испугал ее. Врач за пределами камеры слушал звук биения ее сердца через длинную трубку стетоскопа, выведенную наружу. Как говорят в таких случаях — сердце готово было вырваться из груди, настолько бешено оно колотилось.

Джин Блэйк из «Лос-Анджелес Таймс» рассказывал в своем репортаже: «… казалось, нескончаемо шло время, прежде чем наступила смерть. Задыхаясь, она дважды откинула голову назад. Потом еще один мучительный вздох. Потом ее голова запрокинулась далеко назад. Рот широко распахнут. Снова и снова она вдыхала отравленный воздух. Стоны становились глуше, в горле что-то клокотало. Наконец, сердце Барбары Грэм перестало биться. На часах было 11:42». Вопреки мнению, что смерть в газовой камере мгновенна, пример Грэм показывает — она умирала 8 минут. Из них несколько минут она находилась уже без сознания.

Более часа телу предстояло провести в камере, пока проводилась процедура обеззараживания. Скоро должны были привести следующих приговоренных. Казнь Эммета Перкинса и Джека Санто началась в 14:30 того же дня. Рассказывают, что они смеялись, переговаривались друг с другом и отпускали колкости в адрес охранников. И умерли они быстрее — Перкинс через шесть минут, Санто через четыре.

Эд Кэссиди, детектив из Бербанка, присутствововаший на казни, говорил, что «умерли они легко, легче, чем Барбара Грэм и гораздо легче, чем убитая ими Мейбл Монохан».

Барбаре Грэм было 32 года, Эммету Перкинсу — 47 лет, Джеку Санто — 54 года.

[dobizha]

То, чего не знала Барбара Грэм

Уже после исполнения приговора, когда его подробности стали известны из публикаций в прессе, противники смертной казни осудили тот факт, что она несколько раз откладывалась. Они называли это настоящей пыткой, жестоким и избыточным наказанием, когда человек, приготовившийся принять смерть, был буквально раздавлен ложной надеждой на спасение. Надо сказать, довольно странные заявления от противников смертной казни, хотя определенную логику можно усмотреть. Уж лучше быстрая смерть, чем томительное ее ожидание.

Однако в свете того, что происходило за пределами стен тюрьмы Сент-Квентин, было ясно — адвокат Грэм отчаянно боролся за ее жизнь.

Поверенный в деле Грэм, Аль Мэтьюз, подал очередную апелляцию в федеральный суд и клерк в последний момент успел сообщить об этом в офис губернатора. Последовал первый телефонный звонок о приостановке казни. Губернатор штата Найт отказывает в помиловании. Второй телефонный звонок. Продолжать! Не выходя из кабинета судьи, Мэтьюз подает еще одну, заготовленную заранее, апелляцию. И снова звонок в камеру смертников — приостановить казнь!

Судья Уильям Денман злится. Он заявляет, что адвокат превращает процесс в карнавал. Генеральный прокурор, будущий губернатор Калифорнии, Эдмунд Браун кричит о позоре и пятне на имени справедливости. Но Мэтьюз настаивает на пересмотре приговора. Но действующий губернатор непреклонен. В пересмотре отказать. Правосудие должно свершиться. В Сент-Квентин звонят в четвертый, последний, раз.

«Я хочу жить!»

Фильм с таким названием вышел всего через три года, после казни Грэм, в 1958 году, произвел большой шум в обществе и привел к новому витку дискуссии между сторонниками и противниками смертной казни. Согласно сюжету картины, Барбара Грэм была невиновна.



Интересно, что продюсером картины выступил Уолтер Уэнджер, человек не последний в киноиндустрии, занимавшийся созданием исторической драмы «Жанна Д’Арк» в 1948 г. и многих других фильмов, а в 1963 г. выступивший продюсером всем известной «Клеопатры» с Элизабет Тейлор. Но была в биографии Уэнджера страница, которая прочно связала его с криминальной темой.

Дело в том, что Уолтер Уэнджер был женат на очаровательной актрисе Джоан Беннетт, когда заподозрил, что у нее роман с ее агентом Дженнингсом Лэнгом. В 1951 году он получил доказательство своим подозрениям. А дальше произошло то, о чем писали в газетах примерно следующее: «… он сделал то, что надлежало любому сумасшедшему рогоносцу: выстрелил Лэнгу по шарам». Да, Уэнджер выстрелил из револьвера Лэнгу в пах, но тот к счастью выжил. По этой причине голливудский продюсер отделался лишь четырьмя месяцами в тюрьме, но отсидка произвела на него впечатление.


Уолтер Уэнджер

В 1954 г. он выпускает на экраны криминальный боевик «Бунт в тюремном блоке № 11», где заключенные захватывают в заложники нескольких охранников и требуют изменений тюремного режима. Помимо развлекательной составляющей, фильм был общественно значимым. В нем поднимались проблемы перенаселенности тюрем, условий содержания заключенных, необходимости учитывать их права и интересы.

И вот, новая картина. На этот раз, об отношении к смертной казни. В «Я хочу жить!» Барбара Грэм невиновна. Она становится жертвой не только жестоких компаньонов, почувствовавших, что на нее можно свалить собственную вину, но и коррумпированной правовой системы.

Роль Грэм исполнила любимая актриса Уэнджера, Сьюзен Хэйвард. Он работал с ней на четырех предшествовавших картинах. Все создатели фильма были хорошо знакомы с реальными материалами дела и судебного процесса. Сама Хэйвард даже побывала на месте преступления в Бербанке, в доме Мейбл Монохан. Сьюзен Хэйвард по собственному признанию была очарована противоречивой натурой Барбары Грэм и не верила в ее виновность. Точнее, она допускала, что та могла присутствовать на месте преступления, но в способность убить поверить не могла.


Актриса Сьюзен Хэйвард — экранный образ Барбары Грэм

В картине ни слова не говорилось о героиновой зависимости Грэм, ее занятиях проституцией или бисексуальных отношениях. Можно было только заметить неочевидные намеки. Муж показан монстром, а Барбара любящей матерью. По понятным причинам, полностью была изменена сцена ареста Грэм и ее подельников. Фильм выполнял одну задачу: оправдать Грэм и сделать реверанс сторонникам отмены смертной казни.

Но как художественное произведение «Я хочу жить!» был отмечен. За главную женскую роль Сьюзен Хэйвард получила первый и единственный «Оскар». Фильм также номинировался на награду за лучшую режиссуру, сценарий, операторскую работу, звукорежиссерскую работу. Но по меткому замечанию одного из критиков: не существует «Оскара» за истину.

Среди специфических достоинств фильма — в нем впервые публично на киноэкране продемонстрирован принцип действия газовой камеры и достоверно показан сам процесс смертной казни. Кульминационный фрагмент фильма — казнь Барбары Грэм:

Фильм достиг своей цели. Он заработал много денег и в очередной раз заставил ломать копья в дискуссии о целесообразности применения смертной казни. Но прагматики задались главным вопросом: так виновна ли Барбара Грэм или нет?

Была ли Барбара Грэм убийцей?



Теорий на этот счет очень много и сам факт их наличия указывает на то, что, несмотря на вердикт, следствие и суд не смогли дать однозначный ответ. Нетрудно заметить, что все трое преступников осуждены и казнены на основании косвенных улик и показаний участников ограбления, получивших иммунитет от уголовного преследования. Бакстер Шортер, а затем Джон Тру рассказали, что происходило в доме Мейбл Монохан в ту злополучную ночь, и только от них полиция получила основные сведения. Легко представить, что они стремились в первую очередь выгородить себя.

Конечно, Барбара Грэм не была невинной. Она участвовала в планировании ограбления и в реализации этого плана, который привел к смерти женщины. Ее связь с преступниками и поведение накануне ареста (вспомним разговор с детективом Риблом в машине) говорит нам о непосредственном участии и в самом преступлении. Даже не в одном. Не будем забывать о судьбе Бакстера Шортера. И все же, доказательно ответить на вопрос, кто конкретно избивал миссис Монохан и душил ее, следствие не смогло.

Уже в 60-е появилось несколько теорий, которые условно можно обозначить, как «признания» Барбары Грэм. Луис Нельсон служил помощником упомянутого Уордена Титтса, руководившего казнью трех преступников. Позднее Нельсон займет его должность. Так вот, Нельсон однажды выслушал от одного из заключенных признание в страшном злодеянии, связанном с расчленением трупов. Находясь под впечатлением, он пришел к своему начальнику Титтсу и поделился с ним. Титтс посочувствовал и сказал, что хорошо понимает его, ведь несколько лет назад ему также пришлось выслушать признание, как Барбара Грэм убивала беззащитную пожилую старушку.

Многие склонны верить в это. Титтс слыл прямым незатейливым служакой, который вряд ли стал бы лгать. Но проблема заключается в том, что Титтс умер от сердечной недостаточности через год после разговора с Нельсоном, и больше никому не говорил о признании Грэм. По неясной причине несколько лет молчал и Нельсон. Только в середине 60-х он рассказал об этом. И кому? Дж. Миллеру Ливи — тому самому прокурору, который отправил Грэм с подельниками в газовую камеру. Он был лицом заинтересованным, к тому же активно участвующим в развернувшейся дискуссии на стороне сторонников сохранения смертной казни.

Другое «признание» еще труднее подтвердить. Распространено предположение, что Грэм сделала признание, сидя в кресле смертницы. Якобы она не молилась вместе со склонившимся над ней священником Дэниелом Макалистром, а шептала ему признание. Ссылаясь на тайну исповеди, святой отец никогда не подтверждал это. Но его слова, то, как он отвечал на вопросы приверженцев этой версии, только нагнали туману. «Я отказываюсь говорить о том, что мне сказала или не сказала миссис Грэм». Согласитесь, звучит весьма неоднозначно.

Пожалуй, точную характеристику Барбаре Грэм дал репортер Берни Фриман, который с ней много общался в период ее заключения: «Она была красивой, странно очаровательной женщиной настолько, насколько была аморальной. Она плохо понимала разницу между плохим и хорошим, она делала то, что заблагорассудится, не заботясь о последствиях».



P. S. В 1966 году, в значительной мере под влиянием дела Барбары Грэм, было вынесено решение Верховного Суда США, согласно которому процессуальные действия, связанные с использованием тактики принуждения, манипуляций или введения обвиняемого в заблуждение, признавались недопустимыми.

Действия, когда полицейский под прикрытием устанавливает контакт с обвиняемым и обещает лжесвидетельствовать в его пользу ради получения информации, становятся противозаконными.

[qualis-libеt]

Да, история презанятная.
Кстати. После "Тамам Шуд" не могу пройти мимо любого упоминания Хайяма.

За одиннадцать дней до процесса, 7 августа, Сэм навестил Донну и получил от нее пароль для будущей встречи с Барбарой — две строчки из Омара Хайяма, книги, которую сейчас читала Барбара.

"I came like Water, and like Wind I go."
Последняя строка строфы XXVIII любой версии перевода Фицджеральда.

[lee17]

Очень интересный очерк! Прочел на одном дыхании

[dobizha]

Очень интересный очерк! Прочел на одном дыхании

Да, персонажи описанных событий постарались, чтобы нам было интересно

[Anisa]

Спасибо. Было интересно, хотя загадки никакой и нет. И людей таких совсем не жалко. Но все равно спасибо, за интересно проведенное время.